castles and dreams
Дочитала сейчас "Космическую одиссею 2001 года" Артура Кларка. И поняла вдруг, что как и Боумену, мне особенно нравятся истории о путешествиях.
"После вахты у Боумена оставалось шесть часов свободного времени. В эти часы он продолжал заниматься, слушал музыку, смотрел кинофильмы. Он много читал - электронная библиотека корабля была почти неисчерпаема. Его увлекала история великих путешествий прошлого, что было вполне понятно в его положении. Вместе с Питеем он проходил под парусами меж Геркулесовых столбов, огибал берега Европы, где еще только кончался каменный век, дерзко подплывал почтя к ледяной туманной Арктике либо спустя две тысячи лет вместе с Ансоном преследовал испанские галеоны, с капитаном Куком шел навстречу неведомым опасностям Большого Барьерного рифа и совершал с Магелланом первое кругосветное плавание. Он взялся за "Одиссею", и ее речь, доносившаяся из необозримой глубины времен, взволновала его больше всех других книг."
Помимо очевидной увлекательности таких сюжетов, в них еще есть кое-что особенное, и я не сразу осознала, что именно. Возможно, это прозвучит излишне пафосно, но истории о великих путешествиях - это истории человеческого одиночества. Сказки о песчинке, попавшей в океан. Песчинка эта может быть очень умной и отважной, она будет преодолевать огромные расстояния и бороться с трудностями, бедами и злым умыслом богов, но однажды настает такой момент, когда она вдруг понимает всю глубину своего одиночества в пространстве и времени. Всю глубину своего ничтожества и величия. И именно в этот момент души этих людей-песчинок настолько обнажены и чувствительны, что они понимают, или, лучше сказать, воспринимают от мира некую новую истину. И эта истина, этот катарсис - как раз то, что делает книги/фильмы о странствиях такими интересными.
Тот момент в книге, когда "Дискавери" пролетал сквозь пояс астероидов, и Боумен с Пулом со смешанным чувством наблюдали за одним из астероидов, который в тот момент был единственным близким к ним материальным телом на многие миллионы километров, и потом их пролет мимо Юпитера...это как раз были такие моменты осознания собственного одиночества. И вспомнился Тур Хейердал с его "Кон Тики", в котором он писал о долгих ночах, когда он лежал на плоту и смотрел в звездное небо, и остро осознавал, что он и его друзья сейчас посреди Тихого океана, и вокруг них никого, совсем никого, и ничто не отделяет их от бездны.
Но даже еще больше мне нравится момент в "Интерстеллар", когда герои разговаривают в каюте звездолета, и один спрашивает другого, не боится ли тот думать о том, что их сейчас отделяют от бесконечности Вселенной только несколько сантиметров алюминия) Но на самом деле ведь это не про страх. А про некое благоговейное чувство, которое, наверное, испытывали люди в древности, заходя в храм или святилище. Или то, что чувствовал Магеллан, огибая мыс Горн. И если дар испытывать это чувство достался нам от богов, то они, должно быть, очень, очень одиноки.
"После вахты у Боумена оставалось шесть часов свободного времени. В эти часы он продолжал заниматься, слушал музыку, смотрел кинофильмы. Он много читал - электронная библиотека корабля была почти неисчерпаема. Его увлекала история великих путешествий прошлого, что было вполне понятно в его положении. Вместе с Питеем он проходил под парусами меж Геркулесовых столбов, огибал берега Европы, где еще только кончался каменный век, дерзко подплывал почтя к ледяной туманной Арктике либо спустя две тысячи лет вместе с Ансоном преследовал испанские галеоны, с капитаном Куком шел навстречу неведомым опасностям Большого Барьерного рифа и совершал с Магелланом первое кругосветное плавание. Он взялся за "Одиссею", и ее речь, доносившаяся из необозримой глубины времен, взволновала его больше всех других книг."
Помимо очевидной увлекательности таких сюжетов, в них еще есть кое-что особенное, и я не сразу осознала, что именно. Возможно, это прозвучит излишне пафосно, но истории о великих путешествиях - это истории человеческого одиночества. Сказки о песчинке, попавшей в океан. Песчинка эта может быть очень умной и отважной, она будет преодолевать огромные расстояния и бороться с трудностями, бедами и злым умыслом богов, но однажды настает такой момент, когда она вдруг понимает всю глубину своего одиночества в пространстве и времени. Всю глубину своего ничтожества и величия. И именно в этот момент души этих людей-песчинок настолько обнажены и чувствительны, что они понимают, или, лучше сказать, воспринимают от мира некую новую истину. И эта истина, этот катарсис - как раз то, что делает книги/фильмы о странствиях такими интересными.
Тот момент в книге, когда "Дискавери" пролетал сквозь пояс астероидов, и Боумен с Пулом со смешанным чувством наблюдали за одним из астероидов, который в тот момент был единственным близким к ним материальным телом на многие миллионы километров, и потом их пролет мимо Юпитера...это как раз были такие моменты осознания собственного одиночества. И вспомнился Тур Хейердал с его "Кон Тики", в котором он писал о долгих ночах, когда он лежал на плоту и смотрел в звездное небо, и остро осознавал, что он и его друзья сейчас посреди Тихого океана, и вокруг них никого, совсем никого, и ничто не отделяет их от бездны.
Но даже еще больше мне нравится момент в "Интерстеллар", когда герои разговаривают в каюте звездолета, и один спрашивает другого, не боится ли тот думать о том, что их сейчас отделяют от бесконечности Вселенной только несколько сантиметров алюминия) Но на самом деле ведь это не про страх. А про некое благоговейное чувство, которое, наверное, испытывали люди в древности, заходя в храм или святилище. Или то, что чувствовал Магеллан, огибая мыс Горн. И если дар испытывать это чувство достался нам от богов, то они, должно быть, очень, очень одиноки.